Уважаемый Александр Сергеевич! Уважаемые главы и представители регионов Дальнего Востока! Ваши Высокопреосвященства и Преосвященства!

Я хотел бы еще раз сказать, что очень рад всех видеть. Со многими из вас я уже хорошо знаком благодаря посещению регионов, с некоторыми познакомился еще до того, как стал приезжать на Дальний Восток. Я придаю большое значение нашей встрече и возможности серьезно поговорить о проблемах Дальнего Востока в том срезе, который имеет отношение к человеческой душе, к человеческой личности, включая целый ряд социальных вопросов, имеющих отношение к качеству человеческой жизни.

Дальний Восток, и вы знаете это лучше меня, — действительно стратегически значимая российская территория; и в то же время это территория, которой менее всего повезло. По разным причинам — может быть, потому, что освоение Дальнего Востока было делом сравнительно недавних лет, а может, ввиду географической удаленности. Слишком уж далеко всё это от центра, а раз далеко, значит, вольно или невольно включается остаточный принцип. Так было на протяжении практически всей истории. Но, кроме этих причин, были и другие, и я считаю, что одной из главных стали события ХХ века. Именно на Дальнем Востоке образ жизни людей претерпел в минувшем веке максимально радикальные перемены. Дальний Восток был местом ссылки, но по какой-то непонятной причине он был, в первую очередь, местом страшного эксперимента над человеческими душами. Именно на этих просторах была практически полностью уничтожена всякая духовная жизнь. Представьте себе, что восточнее Иркутска был только один храм — во Владивостоке. Это страшно представить! Позже появился храм в Хабаровске, а потом в Якутске— и это на квадратные километры, на которых может уместиться Западная Европа! Чтобы попасть в храм, нужно было преодолевать огромные расстояния, поэтому люди в храмы и не ездили. Но духовный вакуум не может сохраняться сколько-нибудь долго, в отсутствие нормальной религиозной жизни он восполняется разного рода эрзацами. Именно на Дальнем Востоке стали возникать, еще в советское время, неформальные религиозные группы, никак не связанные с Православием, никак не связанные с традиционным укладом жизни нашего человека, и к перестройке эти группы оказались достаточно многочисленными. Но и в перестроечное время, когда религиозная жизнь пришла в движение в центральной части России, в Западной Сибири, процесс возрождения Церкви почти не коснулся Дальнего Востока. Может быть, опять-таки сработал остаточный принцип, а может, сил не хватило, кадров, средств, внимания…

Вот так мы дожили до двухтысячных годов. Кое-где развитие церковной жизни все же началось, и я благодарен тем, кто принимал в этом активное участие, особенно губернаторам. Стали строить храмы — один из примеров тому Хабаровск, где их построено несколько, где появилась духовная семинария; в других субъектах Федерации на Дальнем Востоке также начала восстанавливаться религиозная жизнь. Но шаги, которые предпринимались, — это микрошаги по отношению к задачам, которые стоят; и до сих пор Дальний Восток — этот регион, где по статистике самый низкий уровень религиозности. Я не очень верю в эту статистику, потому что речь идет о традиционной религиозности, то есть о такой религиозности, которая проявляется видимым образом, о которой известно другим. Что происходит в глубине человеческой души и как человек выстраивает свои отношения с Богом — это особая тема, и чаще всего отсутствие традиционной религиозности компенсируется, как я уже сказал, различными неорелигиозными явлениями с очень непростым генезисом, и на сегодня количество уже получивших легальных статус групп, которые никак не связаны с Православием, значительно превышает количество православных общин. Итак, по-разному можно относиться к проблемам Дальнего Востока, но я считаю, что одной из причин их появления был эксперимент с человеческими душами, изничтожение религиозной жизни.

Хотел бы с благодарностью ко многим из вас, кто здесь присутствует, отметить, что в последние годы действительно многое уже сделано. Но если говорить о задачах, которые перед нами стоят, то они настолько сложные и настолько разноплановые, что требуют каких-то новых подходов. Думаю, мы об этих подходах поговорим поподробнее. Речь идет о том, что должна быть выработана некая программа возрождения духовной жизни на Дальнем Востоке. Может быть, ее надо было принять 20 лет назад, но, как хорошо известно, у истории нет сослагательного наклонения. Мы имеем то, что имеем, и поэтому нужно отталкиваться от реальности, но не упускать времени, так чтобы те, кто придет на наше место, не сказали: «Если бы в то время начали, то сейчас было бы совсем иначе». Мы уже можем так сказать по отношению к 90-м годам, и я глубоко убежден, что сейчас надо с новыми усилиями и с новым видением приступить к решению всех этих вопросов.

Я хотел бы сказать также о проблеме малочисленных коренных народов Крайнего Севера и Дальнего Востока. Архиерейский Собор Русской Православной Церкви 2013 года посвятил этой теме целый раздел в своей работе. Всё на Севере, я уже сегодня об этом говорил, очень хрупкое. Хрупка экология. Для того чтобы уничтожить тундру, не нужно сверхусилий. Чтобы уничтожить лес и потом ждать долгие годы, пока он восстановится, не нужно усилий. Вот точно так же и коренные народы. Это люди, которые живут в сверхсложных условиях. Для них эти условия являются родными, эти люди приспособлены к жизни в этих условиях, но последние от того не становятся менее суровыми. И вы лучше меня знаете, что жизнь народов Севера сопровождается многими настолько сложными и настолько опасными явлениями в личной, социальной, семейной сфере, что речь сегодня идет о самом выживании этих народов.

Церковь, начиная со святителя Иннокентия (Вениаминова), великого просветителя Дальнего Востока, Восточной Сибири, Камчатки, обращала особое внимание на эти народы. Святитель на собачьих упряжках покрывал сотни и сотни километров, чтобы достичь какого-то поселения, пожить вместе с людьми, поддержать их, привить им культурные и религиозные навыки. И у него это замечательно получалось, так что он вошел в историю нашей Церкви как великий миссионер. Кстати, святитель был ближайшим соратником выдающегося сына нашего народа Николая Николаевича Муравьева-Амурского, личность которого я ставлю наравне с самыми великими именами России. Удивительно, но если навскидку спросить наших школьников, что они знают о Муравьеве-Амурском, то почти никто толком ничего не ответит. Один человек своим талантом, своими замечательными дипломатическими и организационными способностями увеличил наше Отечество на столько квадратных километров, на сколько, наверное, не удавалось никогда и никому, включая Петра I, Ивана Грозного и других. О таких героях, как Муравьев-Амурский, нужно создавать фильмы, писать книги, память о них должна быть в сознании нашего подрастающего поколения. А ближайшим соратником Николаю Николаевичу был Иннокентий (Вениаминов), в то время еще не митрополит. Так вот, коренные народности были в центре внимания святителя Иннокентия; и мы сейчас пытаемся построить свою работу на Дальнем Востоке и на Крайнем Севере так образом, чтобы возобновилось серьезное попечение и о представителях коренных малых народностей.